Аспирант против режима!

С чего начиналось движение публичных диссидентских протестов в СССР

за вашу и нашу свободу
 

8 и 12 сентября 1965 года были арестованы писатели Андрей Синявский и Юлий Даниэль за публикацию своих произведений за рубежом под псевдонимами. Они нарушили негласные правила игры: в течение нескольких лет публиковали свои произведения за рубежом без согласования с начальством и под псевдонимами Абрам Терц и Николай Аржак. Их повести и рассказы начали печатать в 1956 году, ещё до скандальной публикации на Западе «Доктора Живаго» Бориса Пастернака.

В 6 часов вечера 5 декабря 1965 года, в День Конституции СССР, на Пушкинской площади в Москве собралось несколько десятков человек. Митинг был организован математиком Александром Есениным-Вольпиным, который не был призван в армию из-за психиатрического диагноза и в последствии провел многие годы в психбольницах, физиком Валерием Никольским (1938—1978), художником Юрием Титовым и его женой Еленой Строевой. Тогда эта идея была свежей и оригинальной: последняя крупная политическая демонстрация произошла 7 ноября 1927 года, её проводил блок «объединённой оппозиции» — троцкисты и зиновьевцы.

Всю осень 1965 года Есенин-Вольпин работал над текстом «Гражданского обращения». Это именно обращение, не листовка, а следовательно, организатора нельзя было привлечь (по мнению Есенина-Вольпина) за «антисоветскую агитацию». В обращении говорилось, что в случае требования разойтись следует спокойно расходиться (т. е. действовать в рамках закона), а выкрики и лозунги не должны выходить «за пределы требования строгого соблюдения законности». Текст, на самом деле, поразительно актуален:

«В прошлом беззакония властей стоили жизни и свободы миллионам советских граждан. Кровавое прошлое призывает нас к бдительности в настоящем. Легче пожертвовать одним днем покоя, чем годами терпеть последствия вовремя не остановленного произвола».

За несколько недель до 5 декабря текст обращения был передан для распространения, прежде всего, в вузах. Листовки раздавали активисты СМОГа (расшифровывается как «Смелость, Мысль, Образ, Глубина» — литературное объединение молодых поэтов, созданное Владимиром Алейниковым и Леонидом Губановым в январе 1965 года, одно из первых в СССР и самое известное из творческих объединений, отказавшееся подчиняться контролю государственных и партийных инстанций) и те, кто в конце 1950-х — начале 1960-х годов ходил на поэтические чтения на Маяковской площади. Разумеется, в КГБ знали о готовящейся демонстрации — и допустили её. О причинах можно только гадать: то ли не придали значения, то ли использовали как удобный способ выявить «неблагонадежных». Некоторые активисты — Владимир Буковский, Владимир Батшев — ещё до 5 декабря были помещены в психбольницу, всего же перед митингом было «профилактировано» 11 человек.

 

На митинг собралось, по оценкам Есенина-Вольпина, около 80 человек. В записке КГБ от 6 декабря называется цифра в 50–60 человек, МВД давало цифру в 12 человек и около сотни сочувствующих. В митинге участвовали также другие диссиденты, в частности, Юрий Галансков, Владимир Буковский, Олег Воробьев, студенты и аспиранты, литераторы. Основная группа стояла у памятника Пушкину. В сквере и на ступеньках кинотеатра «Россия» разместились сочувствующие. В половине седьмого собравшиеся начали разворачивать лозунги. На плакатах было требование гласного суда над писателями Синявским и Даниэлем, призыв «Уважайте Конституцию (Основной закон Союза ССР)» и лозунги в защиту тех организаторов митинга, кого в начале декабря успели принудительно отправить в психбольницу.

Милиция и дружинники пресекали «попытки вызвать беспорядки», то есть поднять плакаты и произнести речи. Кроме сотрудников КГБ и дружинников на площади присутствовали и представители МГУ, которые записывали «своих» и предлагали им разойтись. Через несколько минут митинг был разогнан сотрудниками КГБ, примерно 20 человек было задержано (Александр Есенин-Вольпин, Юрий Галансков, Аполлон Шухт и др.) Их допрос продолжался два часа, впоследствии участники были отпущены. Некоторых участников митинга — аспиранта Александра Дранова и нескольких студентов МГУ — исключили из институтов, остальных прорабатывали на партсобраниях и в комсомольских ячейках.

Через год состоялся митинг в память о «митинге гласности», демонстранты продолжали собираться у памятника Пушкину вплоть до перенесения Дня Конституции на 7 октября в 1977 году. В 1995 году обществом «Мемориал» был выпущен сборник воспоминаний участников митинга [5 декабря 1965 года в воспоминаниях участников событий, материалах самиздата, публикациях зарубежной прессы и в документах партийных и комсомольских организаций и записках Комитета государственной безопасности в ЦК КПСС / Сост.: Д. Зубарев и др. Москва : Мемориал : Звенья, 2005 (М.: Информполиграф). 173 с. ISBN 5-7870-0086-2]. Также о митинге 5 декабря 1965 года рассказывается в документальном фильме «Они выбирали свободу» (продюссер — дважды «отравленец» «кровавой гэбней» и «чорный оппозиционный татарин« Владимир Владимирович Кара-Мурза мл.).

Русский аспирант против режима

Александр Васильевич Дранов, 1943 года рождения, в 1965-м окончил филологический факультет МГУ и поступил в аспирантуру кафедры истории зарубежных литератур. 5 декабря 1965 года принял участие в так называемом «Митинге гласности» на Пушкинской площади с требованием гласности предстоящего суда над Андреем Синявским и Юлием Даниэлем, после чего был исключён из аспирантуры. Восстановлен в аспирантуре только в 1975 г.

В 1980 г. защитил диссертацию кандидата филологических наук «Немецкий экспрессионизм и проблема метода», в том же году опубликованную в виде книги в издательстве МГУ. Работал старшим научным сотрудником в Институте научной информации по общественным наукам АН СССР. Составитель (лично или в соавторстве) сборников статей, соавтор коллективных монографий. В переводе Дранова на русском языке изданы социально-политические труды и художественные переводные работы.

Рассказывает участник событий Дмитрий Зубарев:

[…] Кроме того, там был еще мой друг Александр Васильевич Дранов. Он тоже никогда больше в демонстрациях не участвовал, но эта демонстрация переломала ему всю жизнь, ничего подобного у него ни до, ни после не было. В отличие от всех нас, он уже был аспирантом […]
А еще и «с другой стороны» были студенты — комсомольские активисты, которые явились на площадь по заданию партбюро. Я помню двоих таких с нашего факультета: Здоровцова и Кудрявцева. Третьекурсники, как и я. Они фиксировали студентов филфака, которые явились на демонстрацию. Причем, к некоторым они подходили и требовали, чтобы те удалились. Например, к Дранову, о котором я уже упоминал, они подошли и довольно бесцеремонно предложили идти домой, хотя он был аспирант, а они студенты. Он, естественно, отреагировал резко: «А кто вы, собственно, такие, чтобы командовать?!» — за что потом и поплатился. Конечно, они не могли знать всех — на филфаке тысяча студентов училась тогда на дневном отделении: на каждом курсе по двести человек. Поэтому остались люди, которых они не «зарегистрировали». Но у тех, кого они опознали — у Дранова, Молчанова, Воробьева, Ефимова, Поликовской и у меня — у всех были в той или иной степени неприятности.
Мне кто-то передал фразу начальства: мол, к сожалению, на площади очень много было студентов с нашего факультета, во главе с аспирантом Драновым. Тут я понял, что дело плохо. Я чувствовал ответственность за него (ведь это я сказал ему о демонстрации), вызвал его на беседу и сказал: «Саша, тебе надо уезжать. Сегодня же. Под любым предлогом: хоть из-за болезни двоюродной бабушки. А через месяц достать какие-нибудь оправдательные документы и появиться». Не знаю, прав ли я был и помог бы ему мой совет или нет, но он так и не понял серьезности ситуации и не послушался меня, тем более, что я был студентом третьего курса, а он — уже аспирантом. Засмеялся, махнул рукой: «Ерунда какая! Что я там вообще делал? Подумаешь, постоял, потолкался!»
Через два дня его, Молчанова и Савчука — трех человек — вызвали в комитет комсомола. Была разборка. Их попросили объяснить, что они там делали, как туда попали. Молчанов вел себя вызывающе, он уже тогда был достаточно сформировавшимся в идейном смысле человеком, он им сказал (я с чужих слов передаю), что никому ничего объяснять не намерен, был там, где хотел, делал то, что хотел. Когда его спросили, как это соотносится с пребыванием в ВЛКСМ, он тут же отдал им билет. Так и сказал: «Заберите ваш билет!» Исключили единогласно. Потом его перевели на заочное отделение. Указаний на отчисление студентов не было, достаточной мерой сочли перевод на заочное отделение. Я не помню про Савчука, был ли он комсомольцем, а если был, то что с ним сделали. А Дранов сопротивлялся, не хотел, чтобы его исключали. Он пытался сделать вид, будто не понимает, что происходит, старался всячески приуменьшить свое значение, и в итоге его исключили из комсомола с каким-то незначительным перевесом голосов.
Окончательно утверждали его исключение в комитете комсомола МГУ. В главном здании, на 10-м этаже, где мрамор, ковры и дубовые стены. Я знал, что моя фамилия будет фигурировать, потому что Дранов меня назвал. Его очень долго допрашивали по поводу того, кто ему сказал о демонстрации, и он очень долго не называл мою фамилию, а потом все-таки назвал. Поэтому я тоже пришел в комитет, хотя меня никто не вызывал.
Дранова исключили из комсомола, несмотря на его отчаянное сопротивление. Потом его отчислили и из аспирантуры. С формулировкой очень гадали, за что его отчислять, решили — за недостойное поведение, хотя ничего недостойного в этом не было, кроме того, что он был на площади и пытался посмотреть, что делается. На его карьере это сказалось крайне скверно: его, правда, восстановили в аспирантуре, но лишь через десять лет, и диссертацию он защитил только где-то в начале 80-х, то есть совсем в другом историческом времени…
Источник: 5 декабря 1965 года в воспоминаниях участников событий, материалах самиздата, публикациях зарубежной прессы и в документах партийных и комсомольских организаций и записках Комитета государственной безопасности в ЦК КПСС / Сост.: Д. Зубарев и др. Москва : Мемориал : Звенья, 2005.

Поиск в фондах парткома и комитета комсомола МГУ позволил сотрудникам «Мемориала» найти протоколы заседаний партийных и комсомольских организаций (факультетских и общеуниверситетских), на которых разбирались персональное дело аспиранта А. Дранова.

Из протокола № 8 заседаний Бюро комитета ВЛКСМ МГУ от 15 декабря 1965 г.

Дранов: Я узнал в среду, что организовывается «некое» собрание. Когда я спросил, что это будет за собрание, мне ответили, что оно устраивается смогистами и что оно будет заслуживать внимания. Конкретно о мотивах я узнал в понедельник. Раньше я слышал о Синявском.
Мы решили пойти посмотреть. Мое отношение к смогистам было отрицательное. Поскольку я литературовед, мне было интересно взглянуть на людей, с которыми я не согласен.
Источник: 5 декабря 1965 года в воспоминаниях участников событий, материалах самиздата, публикациях зарубежной прессы и в документах партийных и комсомольских организаций и записках Комитета государственной безопасности в ЦК КПСС / Сост.: Д. Зубарев и др. Москва : Мемориал: Звенья, 2005.

 

Из протокола расширенного заседания партбюро филфака МГУ от 7 декабря 1965 г.

СЛУШАЛИ: А.Г. Соколова

т. Дранов присутствовал на пл. Пушкина и на просьбы студентов и преподавателей покинуть площадь не реагировал. Тем более, он с группой ребят препятствовал удалению с площади лиц, нарушавших порядок и законы. Не хватило смелости подойти и помочь работникам, наводящим порядок на площади. У Дранова не было гражд. чувства.

ВОПРОСЫ:
1) Как Вы там оказались?
2) Объясняли ли женщине8, что вы ждете сеанса в кино? (Нет.)
3) Поняли ли, что это была политич. акция? (Теперь да.)

Дранов А.: Я был у знакомых ребят на Маяковке, потом пошли купить сигареты и билеты в кино. Ребята говорили, что на площади будет демонстрация смогистов. Я им говорил, что это ерунда. Когда пришли на площадь, народу было уже много. Мне сказал Здоровцов, что надо уйти оттуда, потом женщина подошла, об этом же сказала, и я через 15 минут ушел. В 7 часов мы были уже снова на Маяковской. Теперь я понимаю, что мне не надо было ходить туда, что это была антиобщественная демонстрация.

Вопросы: С кем вы туда пришли?

Дранов: Осинцев Александр (Воротн. пер., кв. 30).

ВЫСТУПИЛИ:

Дмитриев А. С.

Из обмена мнениями ясно, что Дранов не виновен в умышленных действиях. Но с другой стороны, человек, которго считали политически грамотным, проявил какую-то гражд. [так в тексте] Как можно было вести себя так по-обывательски? Как зевака, Вы стояли там.

Мы считали, что т. Дранов достаточно зрел для того, чтобы стать воспит. студентов. Теперь ясно, что он не созрел для аспирантуры.

Самарин Р. М.

Выходит, что не знали т. Дранова достаточно хорошо. Если человек в 22 года не может дать четкую характеристику происходящему? Это первый случай на кафедре, но случай тяжелый. У нас аспиранты уже на I курсе принимают зачеты, работают со студентами. Могу ли это Вам поручить? Нет. Могу ли поручить работу с иностранцами? Не могу. Одной случайностью этого не объяснишь. Эти события ставят под сомнение Ваше пребывание в аспирантуре.

Федоров А. А. (научн. руководитель)

Что же было упущено в воспитании человека, коль такое случилось? Есть разница между лицом в университете и лицом вне вуза. Видимо, второе недостаточно знаем. В этой истории больше всего удивляет — это Ваши друзья. Что бы они ни предложили, Вы-то должны занимать четкую позицию. Как же Вы можете дружить с той компанией, где придают внимание таким сборищам? Беда началась не здесь, а там, на Маяковке, где Вы, как аспирант МГУ, не выдержали первое гражд. испытание.

ПОСТАНОВИЛИ: Передать дело на комс. бюро и партгруппу кафедры (и разобраться). Вопрос рассмотреть при участии зав. кафедрой проф. Самарина Р.М.

[ЦАОДМ, ф.478, оп.4, д.2187, лл.35-37. Автограф]

 
 

№ 8 от 15 декабря 1965 г.

[…]

СЛУШАЛИ: Персональное дело аспиранта филологического ф-та ДРАНОВА.

ДРАНОВ: Я узнал в среду, что организовывается «некое» собрание. Когда я спросил, что это будет за собрание, мне ответили, что оно устраивается СМОГистами и что оно будет заслуживать внимания. Конкретно о мотивах я узнал в понедельник. Раньше я слышал о Синявском. Мы решили пойти посмотреть. Мое отношение к СМОГистам было отрицательное. Поскольку я литературовед, мне было интересно взглянуть на людей, с которыми я не согласен. Мы пришли туда в 18.00. Там я встретился с парторгом группы. Спросил, что происходит, мне не объяснили. Затем увидел плакат. Что на нем было написано, не прочитал. Затем толпа заметалась, начали увозить. Ко мне подошла женщина, которая сказала, чтобы мы ушли. Здесь я потерял своих друзей в толпе, нашел их минут через 10, и в 18.50 мы ушли.

АЛЕШИН: От кого вы узнали о демонстрации?

ОТВЕТ: От студента III курса Зубарева.

ПОЛУПАНОВ: Так вы не узнали от Зубарева о Синявском?

ОТВЕТ: Упоминалось его имя, но конкретного ничего не было.

АЛЕШИН: В каком плане шло обсуждение этого события до его прохождения [так в тексте]?

ОТВЕТ: Обсуждение шло о СМОГистах. Сам я ходил на площадь Маяковского и имел представление об этих щенках.

ПОЛУПАНОВ: С какими товарищами вы были?

ОТВЕТ: Один работает в аэропорту, друг по даче, другой — работает в «Современнике», Негалюк, это хороший парень. На площади я встретился с Зубаревым и Воробьевым с [3-го] курса, и еще там были товарищи, которых я не знал.

ЗЕНОВ: Как вы оценили событие?

ОТВЕТ: Несомненно, что за эти 10 дней моя точка зрения изменилась. Вся картина предстала довольно ясно. Я понял, что это организовано не СМОГистами, а более серьезной организацией. Когда я прочитал листовки, то все понял. Те, кто организовывал это, рассчитывали на толпу зевак. Мое появление там явилось ошибкой. Если я ничего не мог сделать, то мой долг был уйти. Я
поступил не как сознательный комсомолец.

ПОЛУПАНОВ: Вы знаете, что решение бюро — исключить вас из рядов ВЛКСМ. Вы считаете решение бюро правильным?

ОТВЕТ: Я был связан с комсомолом очень тесно, провел все мои молодые годы. Я могу просить лишь оказать мне доверие оправдать звание комсомольца.

КРАЙНОВ: Ты согласен с решением бюро?

ОТВЕТ: Нет.

СИДОРИН: Сегодня у нас было расширенное заседание, мы все были за исключение Дранова из аспирантуры каф. зарубежной литературы. Раньше на собрании мы голосовали за вынесение выговора. Там выступали его товарищи, которые говорили,
что это его первая ошибка, он очень активный товарищ. Учитывая, что это случилось с ним впервые, мы решили его оставить в комсомоле.

ПРИЛЕПИН: Вы сказали, что на кафедре стоял вопрос об исключении из аспирантуры, как он решился?

ОТВЕТ: Его исключили из аспирантуры.

ХАСБУЛАТОВ [Руслан Имранович]: Сколько комсомольцев на кафедре?

ОТВЕТ: Четыре.

ПОЛУПАНОВ: Единогласно ли решили исключить из аспирантуры?

ОТВЕТ: Нет.

ЖУРАВЛЕВА: У него идеологическая профессия. Он, будучи аспирантом, будет преподавать и учить других, поэтому его исключили из аспирантуры. Он не инженер. Мы просим о снисхождении к нему. Он придет в новый коллектив, и ему будет трудно работать, трудно будет без комсомола.

ХАСБУЛАТОВ: Почему вы считаете, что к инженеру меньше требований, чем к филологу?

ОТВЕТ: Ведь он идеологический работник, он должен учить других, поэтому я за исключение из аспирантуры, но за выговор по комсомольской линии.

ЛАПШИН: Я согласен, что Дранов совершил такой поступок, который заслуживает наказания. Но он ведь аспирант всего два месяца. Исключить из аспирантуры его надо, но ведь комсомол должен воспитывать. Он 5 лет был в университетском
комсомоле.

АЛЕШИН: Согласны ли вы с мнением бюро в оценке этого события?

ОТВЕТ: Я согласен с оценкой этого события как нежелательным фактом, но с мерой наказания не согласен.

КОМАРОВА Е.45: На бюро было много вопросов. Было недоумение, как он оказался в подобной ситуации. Я знакома с ним по заседаниям НСО. Когда стоял вопрос об исключении из аспирантуры, голосовали все, а когда стоял вопрос об исключении
из рядов ВЛКСМ, мнения четко разделились: 6:6. Я проголосовала за исключение. Сейчас я остаюсь на своей точке зрения.

АЛЕШИН: Как Дранов вел себя на бюро?

ОТВЕТ: Хорошо.

ЗЕНОВ: Я учился вместе с Драновым. Знаю его как студента и товарища. Мне было трудно разобраться, как он попал в такую ситуацию. На партбюро его поведение было неожиданным, он вел себя растерянно, давал противоречивые показания. Во время учебы он был противником всех «левых» и «правых» . Мне кажется, что ставить вопрос об исключении из комсомола нельзя. Он очень молод, ему 22 года и уже аспирант, это говорит о его уме, но одновременно и об отсутствии жизненного опыта. Я считаю, что строгого выговора с занесением в учетную карточку будет достаточно, это будет суровым наказанием, и прошу бюро одновременно ходатайствовать о неотчислении из аспирантуры. Я думаю, что он сможет искупить свою вину и станет большим хорошим ученым.

АЛЕШИН: Мне хочется сказать по сути дела. Дранов знал об этой демонстрации, взрослый человек, учится в аспирантуре. Очень у него легковесно все получается. Возникал ли у тебя вопрос, что там будет за демонстрация? Мне кажется, что у тебя неправильное отношение к СМОГистам, т.к. это организация не «юнцов», и во что выливаются их действия, мы знаем.

ХАСБУЛАТОВ: Я был на ф-ском бюро. Сегодня я еще раз убедился, что парень умный и может правильно разбираться. Ты знал об этом событии за три дня, и когда хорошо знакомый тебе человек говорит, что будет демонстрация, но не говорит, что за демонстрация, то мыслящий человек требует объяснения. Я не сомневаюсь в искренности того, что ты не знал, куда идешь и зачем. Другая сторона. Ты активный комсомолец и идешь на подозрительные сборища. Мне кажется, что за каждый поступок человек должен понести наказание. Я за предложение Алешина.

ЖДАНОВ: Хасбулатов говорит, что Дранов сможет вернуться в комсомол, принимать активное участие. Стоит ли принимать такие меры, чтобы временно дать ему возможность исправляться вне рядов комсомола? Я согласен, что он знал и понимал, но он все-таки ушел оттуда. Мне кажется, что нужно вынести выговор.

ВОРОБЬЕВ: Я за то, чтобы оставить в комсомоле.

ПОЛУПАНОВ: Я поддерживаю предложение Алешина и Хасбулатова. Мне кажется, что Дранов не имеет тех убеждений, которые должен иметь комсомолец. Почему он не подумал, что это будет за демонстрация? Услышав где-то, что что-то будет, сразу идет туда. Однако следует отметить, что Дранов хорошо подготовился к сегодняшнему бюро и хорошо выступил. Если вы поняли, какую вы роль сыграли, то вы сможете вернуться в комсомол.

ДРАНОВ: Я разделяю мнение бюро о том, что я поступил беспринципно и что я политически был близорук. Я совершил ошибку, я хочу одного — доверия как к комсомольцу, и убежден в одном — что смогу оправдать это доверие. Я прошу не отсекать мне пути в комсомол, оказать мне доверие как человеку, который может своими делами и смыть свою вину.

КРАЙНОВ: Я гуманен к тем ребятам, которые вынуждены были заниматься там на площади с участниками, а не к тем, которые мешали им.

ПОСТАНОВИЛИ: За политическую близорукость, беспринципность, проявленные в участии в антисоветской демонстрации на пл. Пушкина 5 декабря 1965 г. исключить ДРАНОВА из рядов ВЛКСМ.

Источник: 5 декабря 1965 года в воспоминаниях участников событий, материалах самиздата, публикациях зарубежной прессы и в документах партийных и комсомольских организаций и записках Комитета государственной безопасности в ЦК КПСС / Сост.: Д. Зубарев и др. Москва : Мемориал: Звенья, 2005.

 
 

Приказ ректората МГУ по личному составу

№ 54/у

г. Москва «15» января 1966 г.

Отчислить из числа аспирантов филологического факультета Дранова Александра Васильевича за поведение, недостойное звания аспиранта Московского университета.

Основание: Ходатайство декана филологического факультета и представление заведующего и парторга кафедры истории зарубежных литератур.

подписан проректором МГУ профессором Н.И. Моховым.

[Архив МГУ, ф. 1, оп. 29л, д. 98, лл. 46, 54]

 
 

Чеченский аспирант за режим: участие Руслана Хасбулатова в гонениях на учащихся-диссидентов из МГУ

Руслан Имранович Хасбулатов родился 22 ноября 1942 года в городе Грозный, происходит из тейпа Харачой, Чечено-Ингушской АССР. После депортации чеченцев был переселён в Казахстан, где прошли его детство и юность [недотянулись таки проклятые Берия и Сталин]. В 1962 отправился в Москву, где в 1965 окончил юридический факультет МГУ, а в 1970 году окончил аспирантуру экономического факультета этого же университета.

Рекомендация в КПСС была получена Хасбулатовым после успешной «зачистки» Московского госуниверситета от участников «митинга гласности» 5 декабря 1965 года на Пушкинской площади. Изжить эту крамолу – вот задача, за которую Хасбулатов отвечал в бюро комсомола университета. Справился успешно. После этого вступил в партию. А дальше – правильная карьера правильного советского человека.

Время размещения публикации:
Дата последнего изменения: 27 июля, 2022 в 20:38
 

Вместе с этим читают:
Про преподавателя Дмитрия Богатова
ФСБ избило аспиранта шваброй
Как не сесть на нары за статью
РКН кошмарит сайт PhDRu

 
Поделиться новостью в социальных сетях:   ВКонтактеТелеграмLiveJournalTwitter
просмотрели просмотров: 1079  

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Комментируя, Вы соглашаетесь с правилами пользования сайтом.
Ответы на личные вопросы даются только за донаты!